ИСКУССТВО ЩУРИТЬ ГЛАЗА
Dec. 2nd, 2007 12:46 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
diana_ledi... Все это так странно. Так иногда непонятно и страшно все это, что спрячу-ка я все ЭТО - под кат. Там мноооого будет буквов...
Она была доброй так - абсолютно! Так много нужно было, чтобы разозлить ее. Негодяям, подлецам, обманщикам, которые встречались в ее жизни (а как же без них?), она всегда давала шансы - исправиться, осознать, что ли.
Друзья кричали ей в уши:
- Что за непротивление злу? Всепрощенчество! Толстовщина какая-то! Пойми - ты в мире, полном врагов! Тебя же съедят!!!
Она недоумевала - ее мир был полон друзей. Где враги, покажите!
И в результате - ее кушали. Надкусывали... Но потом давились этими шансами, которые она им давала, и приходили каяться - ошеломленные от удивления. Потом... Потом переставали надкусывать. Чего кусать, когда подавишься прощением?
А те же друзья, извергнув потоки ругани, говорили - сильная, да.
- Тю! - говорила она. - А кто слабый? Все сильные, только методы борьбы разные. Слабых нет, просто их время еще не пришло.
Но иногда... Так редко за всю жизнь - она переставала прощать. Заканчивались отпущенные человеку шансы. Особо тогда, когда обида касалась близких. За свою стаю она бросалась в бой и тогда уже кусала сама, скаля зубы и брызгая слюной. А еще тогда, когда кто-то наступал на любимый мозоль. Обида, нанесенная члену стаи и СОЗНАТЕЛЬНОЕ наступание на любимый, тщательно оберегаемый мозоль - и шансов не было.
Мозоль? Не фигуральный. Обычный костный мозоль, который появляется в местах переломов костей. У нее было много таких переломов, и костылей она сносила пару.
Иногда не приходилось даже бросаться в бой. За нее вставали.
Однажды она вошла, опираясь на трость, в любимый бар. Такой, где с половиной посетителей ты знакома, а другой половине приветливо киваешь, принимая поклоны в ответ. Вы не знакомы, но это - дело времени. У вас есть общее - этот бар, и бармен Коля, и бармен Сергей, которые наполняют турку смесью (только они умеют сделать такую смесь, сколько раз пробовали дома - и турка, и песок, и кофе дорогой, хороший - а ТАК не получается), лишь ты ступаешь на порог и говорят - а коньяк сегодня от директора - вам.
И директор бара сидит в углу и с уважением приподымается ей навстречу. Умеет отмечать постоянных клиентов. Экий умница.
И села в уголочке террасы бара - извечная ковбойская привычка, даже если ты не ковбой - с коньяком и кофе, пристроив трость, стесняясь, сумкой прикрыла. Стесняясь же рук дрожащих - так трудно с тростью, такая слабость, руки дрожат - только раскланялась со знакомыми, не стала кивать - садись, мол. Знакомые улыбнулись и отвернулись, уважая желание сегодняшнее в одиночестве побыть.
И тут вошли на террасу весельчаки с покупкой - несли торжественно они пару костылей. Никто не знал весельчаков, но такая акустика на террасе, что стало слышно всем - купили костыли товарищу, в больнице возлежащем, ножку сломавшем, обмыть зашли покупку. Скучно самим. Бросили взгляды - одна она в одиночестве, ну получилось так. И голые плечи, кепка на голове, ножка на ножку (а ножки в шортиках) - дык! Вперед, орлы! И подлетели. И не нашли лучше ничего, как предложить ей... костыли!
- Купите, девушка, совсем недорого! Что будете пить, коньяк?
И не заметили в своем веселье морозной сзади тишины.
ЗДЕСЬ так не принято - во-первых. Вы не туда попали, парни, здесь девушка хоть день может сидеть одна - к ней набиваться в знакомые не станут.
Во-вторых - чегооооо? Костыли? Тааак... Издеваются...
Встали два давних знакомых, дружищи.
(Володька, посмотри за детишками, пока я сбегаю в магазин! Мороженое не давать, а пирожные - да, можно. Да, ты просил свести тебя с этим, из налоговой - так я договорилась на завтра. И Сане передавай привет! - такие вот были те знакомые)
Молча подошли и встали за спинами у весельчаков.
Поднялся Игорь, всегда молчащий граф (ну, действительно, граф, но признавался в том немногим), и вместе с ним подошел и встал за спинами весельчаков тот полузнакомый фотограф, чью выставку она с ним намедни обсуждала.
Похлопав по ручке новую девочку свою, как всегда - дурочку, но какая фигурка! (Подожди, дорогая, я на минутку...) - тот, как его! Не суть, конечно... И тоже подошел.
Весельчаки удивленно оглянулись. Трость с грохотом упала.
Красиво! Гардемарины, блин, ну на фига! Я бы сама отбилась, зачем эти сцены?
Весельчаки бросились подымать трость и сконфуженно просить прощения. Больше они там не появлялись. Она, правда, тоже долго стеснялась заходить. Приятно, конечно, но краснела, вспоминая. Неудобно так, фу!
Но ведь бывали моменты, когда нет рядом гардемаринов, защитников. А что есть?
Есть дорога - два километра нужно пройти. Страшное южное полуденное солнце над непокрытой головой. Костыли под мышками и гипс на ноге - от пальчиков и до бедра. Пройти нужно - потому что больше некому идти. Пятеро детишек рядом - от трех до семи лет. Свои и племяшки. Оставить не на кого. Но здесь ездят на машинах - все свои. Терпите, дети, сейчас здесь кто-то проедет, нас подвезут...
Всегда останавливаются, разбирают детишек. Костыли укладывают в багажник. Ругают.
- Да что же ты пешком, что же не сказала, мы бы подвезли! А мама как?
- Умирает мама, да вы знаете...
- Да знаю, золотая душа твоя мама! Ну, держись!
А никого. Степь, солнце и детки шоколадного цвета, вяло бредущие детки. А она им сказки рассказывает, а речка впереди и мы искупаемся. Так и купались, решив свои дела там, куда шли.
Разматывала она бинты, держащие гипсовую лангету. Дети разбирали - бинты, огромную эту бело-серую от степной пыли гипсовую полуногу, старшие входили с ней в воду и, когда вода доходила до бедер, забирали костыли. Она плыла - такую терапию она себе придумала. Людный пляж смотрел молча на это действо. Потом всегда находился кто-то, кто входил в воду и молча выносил ее на берег.
Держитесь, детки. А старший деловито хватает младшенькую и несет. Блин, мужик растет!
Машина. Большой автомобиль сельских богатеев. Прояснились лица детей. Остановились, ручки подняли.
Мимо полупустая машина. Пылью засыпало глаза. И сын их молодой, надежда и гордость семьи - развалившись на заднем сиденье, обернулся, пальцем показывая, от хохота корчась.
Чего там, смешно, конечно.
Дошли. Площадка людная. Люди кинулись навстречу. Мужики - под белы ручки подхватили, ругаясь:
- Та шо ж ти уперта така! Та сказала б, ми б підвезли!
Бабы похватали детишек, смочили в речке платки, повязали на головки, водички дали.
Она подползла на костылях к семье богатеев и сказала громко (чтобы не слышно было дрожи в голосе и слез):
- Спасибо! Спасибо, что не проехали мимо, что пожалели деток и меня. Вы ведь знаете - от этого никто не застрахован. Сегодня я сломала ногу, завтра - вы.
И глаза от бессильной злости сощурила.
А назавтра выползла на костылях в магазин. А бабы кучковались, шептались, и не понадобилось много времени, чтобы понять - на этот раз шепчутся о ней.
- Так, бабоньки, шо сталося? Ану, кажіть!
- Та син оцих... сьогодні вранці... в аварію попав. Ноги поламав.
Син богатеев вчерашних, надежда и гордасть семьи. Ясно... И слова ее вчерашние все слышали. Понятно...
Страшно стало. Домой, к маме!
- Что делала? - улыбается мудрая мама, измученная болью постоянной, но все-таки улыбающаяся мама.
- Сказала... ТАКОЕ сказала! И глаза сощурила...
- Ну, ну... Думать будешь, прежде чем говорить. И глаза щурить. А впрочем, ничего. Людей нужно учить милосердию. Иногда наука бывает через боль.
И застонала. А тебе-то, мамочка, за что боль? За то ли, что учила их всех и до сих пор можешь сказать, какие отметки были в аттестате у сына богатеев, и помнишь, как любил физику сам отец-богатей, а не любил литературу, но все же слушал завороженно, когда ты "Мцыри" им читала.
Потом заметили детишки. Детишки много ездили. На уроки двадцать километров туда и столько же обратно. А транспорт ходит не всегда. Попутки ловили. А дождь если, или снег - не каждый захочет пачкать грязными детскими ботиночками салон. И тем автомобилям вослед она щурилась. Потом, проезжая мимо на попутке кого-то доброго, что не боится салон испачкать, мимо поломанной машины недоброй и провожая взглядом зад хозяина недоброго, в моторе на морозе ковыряющемся, или (не дай Бог, но было, было...) в аварию попавшем недобром автомобиле, шептали укоризненно:
- Что-то, мама, ты слишком как-то сегодня щурилась. Не надо бы... Не очень то мы и замерзли.
А как не надо? Не нарочно ведь! Сами глаза щурятся, за щенков своей стаи, замерзших. Уставших...
А друзья тоже заметили. Как прищур от злости - так банки в шкафу лопаются.
Как зыркнешь на компьютер, от которого друзей не оторвешь (Я к вам приехала, Я!!! Ану марш от компьютера, со мной общайтесь!) - так сервер падает.
- Не щурься! - испуганно кричали те, кто в непротивлении обвинял.
Дык... подсознательно...
А тот единственный, кто маме твоей сказал плохое слово! Сгоряча сказал. Кто маме слова плохие говорил? Любили маму все - двадцать пять лет она в той школе работала. Весь поселочек - ее ученики. И после школы к ней за советом бегали, уже даже бабушками и дедами став...
А тот сказал, приезжий он. Недобрый, нехороший. Сощурилась ему вослед... Нельзя мою маму обижать! И получила тут же - бух! - по спине от мамы.
- Ты что делаешь?
- Да я подсознательно...
- Подсознательно... - передразнила мама.
А вскоре умерла. От диабета.
А тот плохой что? Да ить... Ногу ему отрезали вскоре. Потом гангрена. Потому как - внезапно начался диабет у него. Так и помер... В муках.
Или недавно вот. Опять старые мозоли воспалились. Костные мозоли. Пришлось опять тросточку в руки взять. И снова руки дрожат от усилий. А работать надо. Место неплохое. А кто будет терпеть больных? Так и ползала. И затишье вроде в новостях, и работы немного. Но - надо выползать.
А старенький завхоз, сам бывший редактор той газеты, смотрел, смотрел, потом позвал в свой кабинетик и сказал:
- Знаешь что, моя дорогая? Думал я, смотрел на тебя - и решил. Получил я как ветеран, путевку бесплатную. В дорогой и хороший санаторий. Но не смог я там быть более двух дней - мне климат не подходит. Путевка не израсходованная. Перепишу ее я на тебя, полечишься бесплатно, а с главврачом уже договорился. Иди к редактору, отпрашивайся.
Знаете, а это счастье. Знала она тот санаторий. Там и не таких на ноги ставили.
Пошла. Редакторов двое - муж и жена.
Выслушали, подумали и - не отпустили!
- Не то, чтобы много работы, но отпуск вам еще не положен. А в санаторий? Хм... Нет, мы не можем вас отпустить! Идите работайте.
Встала тяжело, выходя из кабинета, оглянулась. Сощурилась вначале, потом себя на том поймала.
Потом уволилась вскоре. Не смогла там.
А потом совсем не удивилась, покраснела только от досады на самое себя, когда узнала, что всю зиму муж и жена редакторы лечили сыну переломы. Даже не стала узнавать - что ж тот пацан себе сломал.
Но ведь не специально же!!! Подсознательно... Глаза от обиды сами - в щелочки. На секунды. И то, скорее для того, чтобы слезы сдержать.
И это ведь не все. А были случаи и пострашнее, хотя - куда уж страшнее. Что делать? Жить как? Когда глаза - сами... в щелочки...
Добрая такая, да? Непротивление злу, толстовщина. НЕ ЩУРЬСЯ!!!
)))))))))
Друзья кричали ей в уши:
- Что за непротивление злу? Всепрощенчество! Толстовщина какая-то! Пойми - ты в мире, полном врагов! Тебя же съедят!!!
Она недоумевала - ее мир был полон друзей. Где враги, покажите!
И в результате - ее кушали. Надкусывали... Но потом давились этими шансами, которые она им давала, и приходили каяться - ошеломленные от удивления. Потом... Потом переставали надкусывать. Чего кусать, когда подавишься прощением?
А те же друзья, извергнув потоки ругани, говорили - сильная, да.
- Тю! - говорила она. - А кто слабый? Все сильные, только методы борьбы разные. Слабых нет, просто их время еще не пришло.
Но иногда... Так редко за всю жизнь - она переставала прощать. Заканчивались отпущенные человеку шансы. Особо тогда, когда обида касалась близких. За свою стаю она бросалась в бой и тогда уже кусала сама, скаля зубы и брызгая слюной. А еще тогда, когда кто-то наступал на любимый мозоль. Обида, нанесенная члену стаи и СОЗНАТЕЛЬНОЕ наступание на любимый, тщательно оберегаемый мозоль - и шансов не было.
Мозоль? Не фигуральный. Обычный костный мозоль, который появляется в местах переломов костей. У нее было много таких переломов, и костылей она сносила пару.
Иногда не приходилось даже бросаться в бой. За нее вставали.
Однажды она вошла, опираясь на трость, в любимый бар. Такой, где с половиной посетителей ты знакома, а другой половине приветливо киваешь, принимая поклоны в ответ. Вы не знакомы, но это - дело времени. У вас есть общее - этот бар, и бармен Коля, и бармен Сергей, которые наполняют турку смесью (только они умеют сделать такую смесь, сколько раз пробовали дома - и турка, и песок, и кофе дорогой, хороший - а ТАК не получается), лишь ты ступаешь на порог и говорят - а коньяк сегодня от директора - вам.
И директор бара сидит в углу и с уважением приподымается ей навстречу. Умеет отмечать постоянных клиентов. Экий умница.
И села в уголочке террасы бара - извечная ковбойская привычка, даже если ты не ковбой - с коньяком и кофе, пристроив трость, стесняясь, сумкой прикрыла. Стесняясь же рук дрожащих - так трудно с тростью, такая слабость, руки дрожат - только раскланялась со знакомыми, не стала кивать - садись, мол. Знакомые улыбнулись и отвернулись, уважая желание сегодняшнее в одиночестве побыть.
И тут вошли на террасу весельчаки с покупкой - несли торжественно они пару костылей. Никто не знал весельчаков, но такая акустика на террасе, что стало слышно всем - купили костыли товарищу, в больнице возлежащем, ножку сломавшем, обмыть зашли покупку. Скучно самим. Бросили взгляды - одна она в одиночестве, ну получилось так. И голые плечи, кепка на голове, ножка на ножку (а ножки в шортиках) - дык! Вперед, орлы! И подлетели. И не нашли лучше ничего, как предложить ей... костыли!
- Купите, девушка, совсем недорого! Что будете пить, коньяк?
И не заметили в своем веселье морозной сзади тишины.
ЗДЕСЬ так не принято - во-первых. Вы не туда попали, парни, здесь девушка хоть день может сидеть одна - к ней набиваться в знакомые не станут.
Во-вторых - чегооооо? Костыли? Тааак... Издеваются...
Встали два давних знакомых, дружищи.
(Володька, посмотри за детишками, пока я сбегаю в магазин! Мороженое не давать, а пирожные - да, можно. Да, ты просил свести тебя с этим, из налоговой - так я договорилась на завтра. И Сане передавай привет! - такие вот были те знакомые)
Молча подошли и встали за спинами у весельчаков.
Поднялся Игорь, всегда молчащий граф (ну, действительно, граф, но признавался в том немногим), и вместе с ним подошел и встал за спинами весельчаков тот полузнакомый фотограф, чью выставку она с ним намедни обсуждала.
Похлопав по ручке новую девочку свою, как всегда - дурочку, но какая фигурка! (Подожди, дорогая, я на минутку...) - тот, как его! Не суть, конечно... И тоже подошел.
Весельчаки удивленно оглянулись. Трость с грохотом упала.
Красиво! Гардемарины, блин, ну на фига! Я бы сама отбилась, зачем эти сцены?
Весельчаки бросились подымать трость и сконфуженно просить прощения. Больше они там не появлялись. Она, правда, тоже долго стеснялась заходить. Приятно, конечно, но краснела, вспоминая. Неудобно так, фу!
Но ведь бывали моменты, когда нет рядом гардемаринов, защитников. А что есть?
Есть дорога - два километра нужно пройти. Страшное южное полуденное солнце над непокрытой головой. Костыли под мышками и гипс на ноге - от пальчиков и до бедра. Пройти нужно - потому что больше некому идти. Пятеро детишек рядом - от трех до семи лет. Свои и племяшки. Оставить не на кого. Но здесь ездят на машинах - все свои. Терпите, дети, сейчас здесь кто-то проедет, нас подвезут...
Всегда останавливаются, разбирают детишек. Костыли укладывают в багажник. Ругают.
- Да что же ты пешком, что же не сказала, мы бы подвезли! А мама как?
- Умирает мама, да вы знаете...
- Да знаю, золотая душа твоя мама! Ну, держись!
А никого. Степь, солнце и детки шоколадного цвета, вяло бредущие детки. А она им сказки рассказывает, а речка впереди и мы искупаемся. Так и купались, решив свои дела там, куда шли.
Разматывала она бинты, держащие гипсовую лангету. Дети разбирали - бинты, огромную эту бело-серую от степной пыли гипсовую полуногу, старшие входили с ней в воду и, когда вода доходила до бедер, забирали костыли. Она плыла - такую терапию она себе придумала. Людный пляж смотрел молча на это действо. Потом всегда находился кто-то, кто входил в воду и молча выносил ее на берег.
Держитесь, детки. А старший деловито хватает младшенькую и несет. Блин, мужик растет!
Машина. Большой автомобиль сельских богатеев. Прояснились лица детей. Остановились, ручки подняли.
Мимо полупустая машина. Пылью засыпало глаза. И сын их молодой, надежда и гордость семьи - развалившись на заднем сиденье, обернулся, пальцем показывая, от хохота корчась.
Чего там, смешно, конечно.
Дошли. Площадка людная. Люди кинулись навстречу. Мужики - под белы ручки подхватили, ругаясь:
- Та шо ж ти уперта така! Та сказала б, ми б підвезли!
Бабы похватали детишек, смочили в речке платки, повязали на головки, водички дали.
Она подползла на костылях к семье богатеев и сказала громко (чтобы не слышно было дрожи в голосе и слез):
- Спасибо! Спасибо, что не проехали мимо, что пожалели деток и меня. Вы ведь знаете - от этого никто не застрахован. Сегодня я сломала ногу, завтра - вы.
И глаза от бессильной злости сощурила.
А назавтра выползла на костылях в магазин. А бабы кучковались, шептались, и не понадобилось много времени, чтобы понять - на этот раз шепчутся о ней.
- Так, бабоньки, шо сталося? Ану, кажіть!
- Та син оцих... сьогодні вранці... в аварію попав. Ноги поламав.
Син богатеев вчерашних, надежда и гордасть семьи. Ясно... И слова ее вчерашние все слышали. Понятно...
Страшно стало. Домой, к маме!
- Что делала? - улыбается мудрая мама, измученная болью постоянной, но все-таки улыбающаяся мама.
- Сказала... ТАКОЕ сказала! И глаза сощурила...
- Ну, ну... Думать будешь, прежде чем говорить. И глаза щурить. А впрочем, ничего. Людей нужно учить милосердию. Иногда наука бывает через боль.
И застонала. А тебе-то, мамочка, за что боль? За то ли, что учила их всех и до сих пор можешь сказать, какие отметки были в аттестате у сына богатеев, и помнишь, как любил физику сам отец-богатей, а не любил литературу, но все же слушал завороженно, когда ты "Мцыри" им читала.
Потом заметили детишки. Детишки много ездили. На уроки двадцать километров туда и столько же обратно. А транспорт ходит не всегда. Попутки ловили. А дождь если, или снег - не каждый захочет пачкать грязными детскими ботиночками салон. И тем автомобилям вослед она щурилась. Потом, проезжая мимо на попутке кого-то доброго, что не боится салон испачкать, мимо поломанной машины недоброй и провожая взглядом зад хозяина недоброго, в моторе на морозе ковыряющемся, или (не дай Бог, но было, было...) в аварию попавшем недобром автомобиле, шептали укоризненно:
- Что-то, мама, ты слишком как-то сегодня щурилась. Не надо бы... Не очень то мы и замерзли.
А как не надо? Не нарочно ведь! Сами глаза щурятся, за щенков своей стаи, замерзших. Уставших...
А друзья тоже заметили. Как прищур от злости - так банки в шкафу лопаются.
Как зыркнешь на компьютер, от которого друзей не оторвешь (Я к вам приехала, Я!!! Ану марш от компьютера, со мной общайтесь!) - так сервер падает.
- Не щурься! - испуганно кричали те, кто в непротивлении обвинял.
Дык... подсознательно...
А тот единственный, кто маме твоей сказал плохое слово! Сгоряча сказал. Кто маме слова плохие говорил? Любили маму все - двадцать пять лет она в той школе работала. Весь поселочек - ее ученики. И после школы к ней за советом бегали, уже даже бабушками и дедами став...
А тот сказал, приезжий он. Недобрый, нехороший. Сощурилась ему вослед... Нельзя мою маму обижать! И получила тут же - бух! - по спине от мамы.
- Ты что делаешь?
- Да я подсознательно...
- Подсознательно... - передразнила мама.
А вскоре умерла. От диабета.
А тот плохой что? Да ить... Ногу ему отрезали вскоре. Потом гангрена. Потому как - внезапно начался диабет у него. Так и помер... В муках.
Или недавно вот. Опять старые мозоли воспалились. Костные мозоли. Пришлось опять тросточку в руки взять. И снова руки дрожат от усилий. А работать надо. Место неплохое. А кто будет терпеть больных? Так и ползала. И затишье вроде в новостях, и работы немного. Но - надо выползать.
А старенький завхоз, сам бывший редактор той газеты, смотрел, смотрел, потом позвал в свой кабинетик и сказал:
- Знаешь что, моя дорогая? Думал я, смотрел на тебя - и решил. Получил я как ветеран, путевку бесплатную. В дорогой и хороший санаторий. Но не смог я там быть более двух дней - мне климат не подходит. Путевка не израсходованная. Перепишу ее я на тебя, полечишься бесплатно, а с главврачом уже договорился. Иди к редактору, отпрашивайся.
Знаете, а это счастье. Знала она тот санаторий. Там и не таких на ноги ставили.
Пошла. Редакторов двое - муж и жена.
Выслушали, подумали и - не отпустили!
- Не то, чтобы много работы, но отпуск вам еще не положен. А в санаторий? Хм... Нет, мы не можем вас отпустить! Идите работайте.
Встала тяжело, выходя из кабинета, оглянулась. Сощурилась вначале, потом себя на том поймала.
Потом уволилась вскоре. Не смогла там.
А потом совсем не удивилась, покраснела только от досады на самое себя, когда узнала, что всю зиму муж и жена редакторы лечили сыну переломы. Даже не стала узнавать - что ж тот пацан себе сломал.
Но ведь не специально же!!! Подсознательно... Глаза от обиды сами - в щелочки. На секунды. И то, скорее для того, чтобы слезы сдержать.
И это ведь не все. А были случаи и пострашнее, хотя - куда уж страшнее. Что делать? Жить как? Когда глаза - сами... в щелочки...
Добрая такая, да? Непротивление злу, толстовщина. НЕ ЩУРЬСЯ!!!
)))))))))
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2007-12-02 01:34 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 01:36 pm (UTC)Это страшно. Спроси у Тигры, она знает. Прищуры эти все при ней были...
no subject
Date: 2007-12-02 01:46 pm (UTC)но хочется и ничего не поделать :) метафизика, блин...
no subject
Date: 2007-12-03 01:05 pm (UTC)гораздо сложнее, важнее и действенноее
другую науку постичь, о которой дорогая Ди
упомянула - давать человеку шанс.
А уметь даже на большую обиду ответить прищуром и
беду наслать - ведь неизвестно, чем это еще для себя же обернется...
no subject
Date: 2007-12-03 01:20 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 01:36 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 01:37 pm (UTC)У тебя такие прекрасные посты в последнее время. Зачитываюсь.
)
no subject
Date: 2007-12-02 01:41 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 01:47 pm (UTC)Матерись. Ты так мило это делаешь. У меня есть ряд знакомых, кого я слушаю, рот раскрыв, при этом - как песню. Я ж не умею так. А иногда хочется... Научиться.
no subject
Date: 2007-12-02 02:40 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 04:01 pm (UTC)З.Ы. вот, жутко жаль, что все же так до вас вчера и не добралась:((( хотя жутко соскучилась! ну ничего, как потеплеет, обязательно приеду, а то вообще уже безобразие!
no subject
Date: 2007-12-02 04:55 pm (UTC)умение прощать - это вообще такая редкость. очень нелегко это. видимо, для этого нужна абсолютная и непоколебимая любовь к людям...
no subject
Date: 2007-12-02 08:15 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-02 08:26 pm (UTC)Как-то так кажется.
Спасибо
Date: 2007-12-02 09:05 pm (UTC)Re: Спасибо
Date: 2007-12-02 09:39 pm (UTC)Хе-хе...
Могём... Не могём, а могем!
И ты, и я.
Споёмся!
no subject
Date: 2007-12-04 01:12 am (UTC)Как, по вашему, мироздание поддерживает равновесие?
Вот с помощью таких, как вы, и поддерживает...
no subject
Date: 2007-12-05 02:11 pm (UTC)...............
no subject
Date: 2007-12-05 01:57 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-05 02:13 pm (UTC)Но мы, по-моему, знакомы. Что-то связанное с именем лисьим. Запорожьем... И этим стетсоном не я ли восхищалась?
Или нет?
no subject
Date: 2007-12-05 02:21 pm (UTC)в любом случае, будем знакомы еще раз :) приятно ведь ;)
no subject
Date: 2007-12-05 02:50 pm (UTC)no subject
Date: 2007-12-05 11:48 pm (UTC)что щурить глаза - очень плохо. И что сами они не могут щуриться. только вы даёте им повод и возможность щуриться... И что всё возвращается с лихвой.
И вообще, я вас теперь боюсь:))))))