ПАЦАНЫ

[diana_ledi]

ПЕТЬКА

Петька примчался ко мне за тридцать километров. В чем стоял, в том примчался - грязных шортах и клетчатой рубашке, которую я ему когда-то подарила.
Ну, это сначала он стоял, когда дед начал его лупить солдатским ремнем, потом пробовал бежать, потом упал и был лупим, потом был привязан к кровати и продолжал лупимым быть.
Потом он освободился, удрал и на попутках примчался в мой дом. Добрые дальнобои накормили Петьку в дороге. Добрые дядьки-дальнобои спрашивали у Петьки - чей ремень оставил следы.
- Дедов... - отвечал Петька, жуя хлеб с колбасой.
На голых ногах и руках вспухали багровые полосы. Петька был отправлен в ванну, снял грязную сорочку, и я увидела такие же багровые рубцы на спине.

Потом я бежала к телефону - сообщить Петькиной семье, что с ним-де все в порядке. Петькина мать попросила - пусть он поживет у меня несколько дней, пока дед отойдет от гнева.
Петькина мать одна воспитывала четверых детей. От мужа она ушла, когда ей надоело быть битой.
Отец и мать приняли ее из милости. Разведенка, да еще с четырьмя детьми - это позор и обуза для семьи. Из милости была выделена для них хибарка, которая именовалась летней кухней. И - живите как хотите.
- Твоих детей кормить не буду. - сказала ей мать.
Петька был старшим, и понимал, что мама детей не прокормит. Дети голодали по нескольку дней, пока мама пыталась удержаться одновременно на двух работах - уборщицей она трудилась и вахтером.
Голодать становилось совсем трудно, когда из раскрытой кухонной форточки дома деда и бабки долетал запах жареных котлет. Дед и бабка работали на мясокомбинате - и мясом были забиты два холодильника. Один стоял в кухне, второй - на веранде.
Дети лопали пустую кашу, иногда с килькой. Хлеб ели не каждый день.
Вот в этот второй холодильник Петька и влез, пока мама его была на смене. Младшие дети просили кушать. Петька сам кушать хотел.
Холодильник похудел на шмат мяса. Петька, умный герой, увел младших в посадку - и мясо там зажарил на костре. Проезжающий мимо сосед тут же доложил деду, что его малЫе балуются с огнем и кого-то жарят - дух на все поле! Петька был найден и бит.
... Петьку, чистого и переодетого в новые классные пацанские шмотки, забрала торжественно мама. Она приехала через четыре дня. Уверила Петьку, что дед уже не злится. И даже пообещал давать детям мяса. И даже! Даже дал стакан крупы и буханку хлеба.
Мама со слезами на глазах благодарила меня, Петька уходил не оборачиваясь.

Я долго рассматривала акварели и рисунки, которые он оставил мне - Петька был талантлив.
Через полчаса мы обнаружили, что вместе с Петькой ушли полторы сотни гривен (сумма по тем временам не слишком маленькая) и некоторые ценные украшения.

Петька уже умел воровать. А дело это такое - начнешь, не остановишься.


ВАСЬКА

Вася воровать не хотел. И не мог он этого хотеть - любимый младший сын мамы и папы, самый красивый и ласковый внук бабушки. А старшие два брата за Васькину обиду шли в драку без особых распросов - кто там прав, а кто виноват.
Папа попивал, но так, иногда - хрупкая мама мощно держала всех четверых своих мужчин в маленьких ручках, и баловаться не позволяла никому. И порядок в доме был идеальный - все успевала хрупкая мама.
А потом мама умерла. Ваське было четыре года... Старшие братья плакали, а он ничего не понимал. Как это - мамы нет?
Ну, оно потом доходит. Даже взрослые не всегда понимают - как это - мамы нет?.
Папа растерялся и запил. Его не торопились увольнять - вдовец все же. Но настал момент, когда работодатель не выдержал, уволил - и дальше папа пил безудержно, пропивая сиротское пособие на пацанов.
Пацаны папу уважали, находили его под заборами, несли домой и укладывали спать.

Поразмыслив, начали зарабатывать.
Старшие братья зарабатывали сбором металлолома. И рыбу ловили, но не удочкой, конечно - сетка и "паучок".
И скоро были приодеты, приобуты, и Ваську в первую очередь - а как же!
И сигареты пацаны покупали себе козырные, а Ваське - мороженое! Дорогое, не Пломбир какой.

А там, где металл, там соблазн. И рыбы больше кажется в соседнем "паучке". И стали старшие брать то, что плохо лежит - трубы там соседские, люки общественные. И рыбу в соседнем "паучке", а как же.
А Васька вырос, уже девятый год - пора к делу приобщаться.
А он то ли не захотел - в общем, бит был, и к нам среди ночи прибежал.
Ну, как обычно. Достала я раскладушку из-за шкафа - и Ваську на ней положила.
Васька жил да был недели две, а я все это время вела переговоры с братьями, и семейным кланом.
Переговоры закончились удачно. Папа был отрезвлен и бабушкой по морде бит. Ваську торжественно вернули в лоно семьи. Братья обещали пацана не трогать - и было видно, что соскучились.


ВАЛЕРКА

Валерка был совершенным истериком. И то понятно - там все на нервах, и мама, и бабка, и отчим, и тетка. И если где случался шум, звон окон, или скандал - понятно, что инициатор - Валерка. Я была пионервожатой в его классе, и весь класс знал, что никто не смеет приближаться к моей руке, когда мы шли в столовую. Только Валеркина ладошка должна держаться за мою. Бороться с этим было невозможно. Валерка справедливость не признавал, и бил посягателя на мою ладошку, а потом качался в истерике.

Бороться с Валеркой могла только моя мама, завуч нашей школы. Но мама могла бороться с кем угодно. Да она и не боролась в общем-то.
Когда она выплывала из учительской и ледоколом эдаким начинала рассекать бурные воды школы - визжащее, кричащее, прыгающее, дергающее за косички штормовое море мгновенно превращалось в штиль...
- Почему они тебя так боятся? - спрашивала я.
- Я им потачек не даю. - отвечала мама.
Хулиганы боялись её до бледности и полного успокоения в штормах своего хулиганства.
Но они же к ней  первой шли, если случалось что-то.
И тогда доставалась из-за шкафа раскладушка - а мама отправлялась на переговоры с родителями, как правило, тоже своими бывшими учениками.

Валерка тоже спал на этой раскладушке, примчавшись в истерике, избитый отчимом. Мама успокаивала его истерику одним взглядом, а потом шла к семье - чтобы так же, одним взглядом, успокоить истерику маман и отчима.


САНЕК

Санька не воровал и не хулиганил. Зачем? У Саньки была для этого команда, которой он правил в абсолюте. И произвола не было в команде, а была только хитрость.
- Чем он берет их, что они ему так преданы? - спрашивала я у мамы.
- Я расскажу - чем. Он начинает, конечно, со стартового капитала. И покупает, к примеру, красивый ножик перочинный. Закапывает его неглубоко под дерево, а потом идет с нужным ему пацаном гулять. Рассказывает что-то пацану, придя под дерево, а сам ногой землю буцает. Когда ножичек блеснет - наклоняется, разгребает... У пацана глаза горят - вот это находка! А Саня говорит - "он тебе нравится? Дарю!" Все! Пацан предан ему до гроба, и всем рассказывает о Санькиной великодушности и щедрости. И о святой мужской дружбе.

Но дружбу и сам Санек понимал абсолютно.
Когда Валерку и Андрюху за хулиганство отец и отчим решили наказать - обрить налысо, так Санек собрал пацанов и привел к отцам этим. И эту картину надо было снимать на кино.
Андрюха и Валерка рыдали, запертые, прощались с шевелюрами. А дело было как раз в такой период моды, когда бритые наголо пацанячьи головы считались исключительным позором.
Отцы сурово пили на кухне - готовясь к экзекуции брития.
А команда пацанов под предводительством Санька и сам Санек стояли перед отцами на коленях.

Не помогло! И пацаны, Валерка да Андрюшка, были обриты наголо. В школу идти невозможно - такого позора не вынесет никто.
Но отцы утром проконтролировали лично - наличие портфелей, повязанность пионерских галстуков. Пацаны, опустив головы, шли в школу. Отцы смотрели вослед, и стыдно было им за свою суровость.

За углом пацанов ждал Санек. Позор члена команды - мой позор! Таким был его девиз.
У Санька готов был резервный план.
Вечером пацаны домой не вернулись. До школы, как оказалось, они утром не дошли.
Два дня команда не сдавалась. Их пытали в семьях, в учительской - и представитель районной детской комнат милиции стращал самыми страшными страхами юных партизанов. На третий день по еле заметному кивку Санька - команда дружно разревелась и сдала своих друзей.
Валерка и Андрюха уехали в Башкирию - кататься на конях. И возвратиться обещали, когда отрастут волосы.
Отцы протрезвели мгновенно, и были подавлены и угрюмы. Матери рыдали. Представитель детской комнаты милиции кричал:
- Спокойно! Мы заявляем во всесоюзный розыск! Мы их быстро найдем!
Мама моя была задумчивой. Она единственная заметила еле заметный кивок Санька - команду на "сдачу".
Фотографии пацанов летели в Башкирию. Обе матери заявили отцам о разводе - в случае, если пацаны не появятся через три дня.
Пацанов искали две недели. Время от времени мама ловила взгляд Санька и спрашивала:
- Ты еще ничего не решил?
Санек пришел сдаваться сам, без команды. Он говорил - мама слушала. Все эти две недели Андрюха и Валерка прятались в пещере гранитного карьера. Самая глубокая пещера, входить в нее можно было только спустившись на веревке по отвесным гранитным стенам. Выйти? Выйти можно, если прыгнуть в озеро, что постепенно начинало заполнять тот карьер. Две недели пацаны доставляли им еду и воду. Кто знал? Вся школа знала. Никто не сдал.
А то! Суровых отцов нужно воспитывать. Вся школа понимала, какой это позор - обритый наголо пацан.
- Они даже уроки там делали! - божился Санек.
Мама сдерживала улыбку. Она не сомневалась - конечно, делали...

Мама пошла парламентером к родителям.
- Только не бейте и не брейте! - так закончила она повесть о башкирцах, скрывающихся в пещере.

Какой там! Вернувшимся пацанам целовали ноги измученные мамы, а отцы, напившись, как положено, тихо плакали.
Санек скромно улыбался.

- Мама, - спросила я. - Почему они так тебя уважают?
- Я им никогда не верю. - ответила мама. - Глядя в эти честные синие глаза - главное, не верить. Это ж пацаны!



... я помню эти синие Васькины, карие Андрюхины и Петькины, серые Валеркины и Саньковы глаза.
У меня много баек есть о этих, и других пацанах. Их много пряталось в нашем доме от суровой правды жизни.
Это были классные пацаны.

Они давно выросли.
Андрюха спился.
Валерка пошел на третий срок - уже убийство.
Петька вскоре пошел по подростковым колониям. Сейчас - во взрослой.
Санек... Санек не вырос. Его привезли в закрытом гробу из Карабаха.